Этот смутный объект желания (Без полиграфии!)

Последний фильм великого испанца Луиса Бунюэля блистательно доказывает, что он был молод, неистощим на выдумку, задирист, язвителен и бунтарски настроен и в свои семьдесят семь лет. Режиссер давно мечтал экранизировать роман «Женщина и паяц» Пьера Луиса, который уже трижды переносился на экран, близко к тексту, как в одноименной ленте 1959 года Жюльена Дювивье, или вольно, по мотивам — в американской картине «Дьявол — это женщина» (1935) Джозефа фон Штернберга с неподражаемой Марлен Дитрих в главной роли.

Пожилой граф Матье влюбляется в свою молодую служанку Кончиту, которая и привлекает его к себе, и ускользает, оставляя в дураках, а вернувшись, всегда находит объяснение внезапному бегству и вновь очаровывает жаждущего обманываться мужчину. Сохраняя костяк сюжета, Бунюэль иронически отстраняет и «остраняет» его, представляя во флэшбэках как рассказ самого Матье соседям по купе поезда. Граф, не осознавая, что он — паяц, марионетка в руках своевольной и капризной «роковой женщины», исповедуется, попросту плачется в жилетку шутовски выглядящему, но хранящему серьезность и достоинство карлику, кажется, профессору по психоанализу.

Абсурдность и глубинный самой жизни, помимо типичных для режиссера метких деталей странного свойства и загадочно-забавных ситуаций, выражены Луисом Бунюэлем и в несколько парадоксальном решении поручить роль Кончиты двум актрисам разной национальности (озвучивает же вообще третья!). Его мгновенная догадка в сложном положении, когда пришлось прекратить съемки из-за не справлявшейся с поставленной задачей Марией Шнайдер («Последнее танго в Париже», «Профессия: репортер»), оказалась художническим прозрением, которое определило успех фильма. Двойственная натура женщины (ангел-дьявол в одном лице) всегда волновала и притягивала этого режиссера, поскольку в ней лучше всего отражалась и амбивалентность самой реальности, то ли яви, то ли сна.

Катрин Денев в картинах «Дневная красавица» и «Тристана» точно почувствовала и передала бунюэлевское восхищение изменчивой, неуловимой природой женского естества, противоборством в нем плотского и духовного, материального и идеального, прозы жизни и поэзии мечты. Разделив личность героини на две половинки, вроде бы наделив одну из ипостасей кротостью и покорностью, так влекущей к себе, а другую — буйным нравом, одержимостью и неповиновением, автор ленты «Этот смутный объект желания» затем опровергает предположение, что каждая из них по отдельности воплощают ангела и дьявола, только выделенных для убедительности из цельной натуры женщины. «Скромный ангел» немало мучает Матье, прибегая к извечным хитростям и уловкам холодной и равнодушной «роковой красавицы» (француженка Кароль Буке идеально подходит для этой роли). А «неистовый дьявол» обнаруживает в какие-то мгновения сострадание и даже привязанность к несчастному графу, который запутался в своих страстях и уже не знает, какую из них двоих он любит и вожделеет.

Метафора «смутный объект желания» — не только неясная, неразгадываемая, непредсказуемая сущность женщины, к которой мужчина испытывает непреодолимое, находящееся за пределами разума, всепоглощающее влечение. Сообщения о действиях террористов из «группы революционной армии младенца Иисуса» (в этом — весь Бунюэль!) мелькают по ходу повествования и могут показаться случайным фоном действия, только не у этого мастера кино, внимательного к любой мелочи. Еще в фильме «Скромное обаяние буржуазии» ультра-революционеры представляли неминуемую угрозу смерти для наслаждающихся жизнью, едой и адюльтером буржуа и аристократов. В последней работе режиссера мотив рока становится более настойчивым и грозным. Дело вовсе не в «роковой женщине», погубившей «жалкого паяца». Для этого «гедониста со стажем», подрастерявшего свое «скромное обаяние», сама действительность превратилась в «смутный объект желания», неугадываемый и непознаваемый.

Смерть маячит на каждом повороте, подстерегает в любом закоулке, являясь, возможно, слишком жестоким возмездием, но так или иначе неотвратимым и закономерным. Яростный ниспровергатель мнимого «золотого века» буржуазии достойно завершил свое творчество, влепив звучную и вызывающую смех хлесткую пощечину, наконец, взорвав ту мину замедленного действия, которая давно уже была заложена под «святая святых» в жизни каждого уважающего себя буржуа — его личную потребность в постоянном удовольствии. Знаменательно, что на исходе пути, странствий вдали от родины, испанец Луис Бунюэль получил специальную премию жюри на кинофестивале в Сан-Себастьяне в 1977 году, уже после смерти Франко и падения диктатуры.
(Сергей Кудрявцев)