Театр студия п/р О Табакова (Похождение составленное по поэме НВ Гоголя Мертвые души / Дядя Ваня / Рассказ о семи повешенных / Сублимация любви / Псих / На дне / Матросская тишина / На всякого мудреца довольно простоты)

Похождение составленное по поэме НВ Гоголя Мертвые души

Возможно ли в двухчасовом спектакле представить все, что рассказал нам Гоголь в «Мертвых душах»? Оказывается, да. Миндаугасу Карбаускису, предпочитающему малую форму в театре, даже огромную поэму удается рассказать запросто, без антракта, без единой паузы.

На сцене мы видим все, что хорошо известно нам со школьной скамьи: маленького и взрослого Чичикова, его визиты к помещикам, уездный город и его обитателей и даже знаменитую птицу-тройку — Русь. Удивительна способность молодого прибалтийского режиссера почувствовать и точно изобразить русский быт и русские нравы.

Чичиков Сергея Безрукова, по словам А. Соколянского, «умеет как-то вдруг замечательно скорчиться, съежиться и просеменить к собеседнику на цыпочках, высоко вскидывая согнутые в коленях ноги». И действительно, образ созданный актером и режиссером, крайне необычен и, наверное, отличается от наших представлений о Чичикове, но подкупает именно своей необычностью и непредсказуемостью.

Распределение, сделанное Карбаускисом, на первый взгляд кажется немного странным: Манилов — Алексей Усольцев, Собакевич — Борис Плотников, Ноздрёв — Дмитрий Куличков, Плюшкин — Олег Табаков… Но у режиссера все выверено до миллиметра, и каждый герой предстает перед зрителем цельным, органичным и поистине живым, сотканным из плоти и крови человеком.

Карбаускис приглашает нас в удивительное двухчасовое путешествие по Руси, во время которого станут немного яснее загадочные русские души, мотивы противоречивых поступков и самая русская жизнь с ее чавкающей грязью под ногами и бескрайними просторами.


Дядя Ваня

Режиссер, не нарушая тончайшие нити взаимоотношений персонажей, тактично помогает раскрыться им с неожиданных сторон. Это по-настоящему чеховский спектакль.


Рассказ о семи повешенных

Спектакль о том, как беспечно живут на земле люди (молодые революционеры, уголовники, министры, охранка и в сущности каждый из нас), не умеющие ценить то, что им отпущено свыше…
„Рассказ о семи повешенных“ в „Табакерке“ стал одним из лучших спектаклей сезона. Спектакль не о героях, не об убийцах, не о репрессиях и даже не о смерти, как следовало ожидать. Спектакль о преодолении страха перед ней…
Спектакль — о любви к жизни, особенно пронзительной и нестерпимой в последние часы человеческого бытия. О пытке смертью — страхом перед ней, ожиданием, осознанием ее близости, тщетой усилий проникнуть за ее завесу, в тайну и тьму.


Сублимация любви

Телеверсия спектакля Московского театра п/р Олега Табакова. Запись 2007 года.
Действие пьесы происходит в Риме, в доме видного политического деятеля, который при странных обстоятельствах знакомится с молодым и талантливым, но неудачливым драматургом. На сцене всего лишь три героя: стареющий депутат Леоне Саваста; молодая, язвительная и энергичная писательница Паола; талантливый, но неудачливый драматург Пьетро Дегани.
Пьетро Дегани, живущий в одном доме с Савастой, однажды оказывается у того в квартире. Нет, он не какой-нибудь воришка, не плут — он просто заглянул к соседу, пока того не было, чтобы найти немного еды, и невольно стал свидетелем попытки Савасты соблазнить Паолу. Соседи знакомятся. Пьетро сетует, что его пьесы не издают и не ставят, тогда депутат соглашается издавать его пьесы под своим именем. В свою очередь, по просьбе депутата молодой человек так же удачно заменил его и в спальне, куда престарелый политик заманил свою возлюбленную, молодую и язвительную писательницу Паолу.


Псих

Психушка… Это слово вызывает у кого-то смех, у кого-то — ужас, для некоторых это источник анекдотов, для других — вечное порождение зла. В спектакле «Псих» — одном из самых успешных спектаклей театра п/р О. Табакова — есть место и высокой трагедии, и настоящей комедии. Авторам спектакля хватает вкуса и смелости находить даже в человеческих драмах оттенок иронии и забавные ситуации, не снижая при этом накал страстей, притягивающего зрительское внимание на протяжении всего действия.
Постановки режиссера Андрея Житинкина зачастую называют самыми скандальными в театральной Москве. В них действительно говорят на запретные темы, а фирменный почерк Житинкина — обнажение на сцене не только характеров — иногда вызывает шоковую реакцию...


На дне

Навязшая в зубах классика… Знакомый со школы монолог Сатина о том, что слово Человек звучит гордо… Все это мешает собраться и в очередной раз посмотреть такую пьесу в театре. Но режиссер Адольф Шапиро умеет разогнать духов уныния и скуки, умеет вдохнуть в до боли знакомые произведения жизнь, добавить нерв, оголить изломанную линию судеб человеческих так, чтоб зритель не смог остаться равнодушным.
Художник спектакля Александр Боровский сталкивает зрителя с героями «На дне» глаза в глаза, лоб в лоб. Открывается полупрозрачный занавес — и перед нами те же ряды зрительских скамеек, так же пронумерованы места, то же сидят люди и всматриваются в ваши лица… Попробуйте, всмотритесь в себя!


Матросская тишина

В центре повествования — судьба Абрама Шварца (Владимир Машков), старого еврея из провинциального городка Тульчина, и его сына Давида (Евгений Миронов). Давид уедет в Москву учиться в консерватории и станет известным скрипачом. Время действия — 1929, 1937 и 1944 годы. События разворачиваются в простых и даже бедных, в духе эпохи, декорациях: пустые деревянные кубы, становящиеся то маленькими комнатками домика Шварцев в Тульчине, то клетушками студенческого общежития с кроватями, заправленными казенными темно-синими одеялами. А сверху над ними висят, как бы в другом измерении, пюпитры с нотами и корзины с красными цветами. Жизнь и мечта, которая на миг станет реальностью. Спектакль, поставленный почти через сорок лет после несостоявшейся премьеры, сделан в традиционном ключе, словно перенесен в наше время из 50-х.


На всякого мудреца довольно простоты

По одноименной комедии Александра Николаевича Островского. В спектакле использована музыка Вольфганга Амадея Моцарта в обработке Бориса Смирнова. В этом спектакле, достаточно традиционном, нет резких обличительных нот, ибо Табаков чувствует исчерпанность агрессивных интерпретаций „Мудреца“. Каждый персонаж в его постановке по-человечески понятен и если не вызывает симпатии, то сочувствие — безусловно.
Сергей Безруков в роли Глумова чертовски обаятелен, как и положено герою этой известной пьесы. Везде свой, он располагает к себе и заплесневевшего консерватора, и реформатора, и соскучившуюся светскую львицу, и совсем еще юную особу.